Трансгуманизм.
Союз церквей (ВСЦ) в 2003 году призвал «запретить генетические исследования в целях выбора пола ребенка или в других вариантах непроизвольной социальной инженерии; предостерегает против использования биотехнологии как средства дискриминации в сфере занятости, например, медицинского обслуживания, страхования и образования» [Гуманитарный экологический журнал. Т. 5. Спецвыпуск. 2003. С. 108].
Экономическая позиция.
Экономические или утилитарные соображения – это прежде всего оценка пользы и выгоды. Утилитарный вред биотехнологий, связанный с экономическими затратами или с явным ущербом для здоровья, обычно распознается проще. Говоря словами писательницы В. Пострел «Люди хотят развития генной технологии, поскольку хотят применить ее для себя, помочь себе и своим детям. В децентрализованной системе личного выбора и ответственности люди не обязаны верить ничьему авторитету, кроме своего собственного.» [V. I. Postrel, The Future ands its enemies: the growing conflict over creativity, enterprise and progress (New York: Touchstone Books, 1999), p. 168]. Согласно экономической теории вред для общества в целом может сказаться тогда, когда индивидуальный выбор многих людей приведет к ущербу третьей стороны, не принимающей участия в трансакции. Дети, которые могут стать объектами генетических манипуляций (очевидно, без их согласия), представляют собой наиболее вероятную третью сторону, которой может быть причинен ущерб развитием биотехнологий. Использование стволовых клеток в этом контексте входит в проблему «лечение, но не улучшение».
Демократическая и исследовательская позиции.
В этой позиции отражено материалистическое мировоззрение. Человек является частью природы и не наделен особенными качествами, поэтому работа с эмбриональным материалом человека не воспринимается как этически недопустимая. Эволюция также понимается не как целенаправленный божественный план, а как случайный естественный процесс. И еcли вдруг появится принципиальная возможность изменить некоторые качества, способности или даже внешний вид человека, это не вызовет моральный протест из – за того, что есть опасность «нарушить естественную природу» человека. В рамках этого мировоззрения, этика является классом оптимальных решений, кооперативный минимум, своеобразный дорожный кодекс, без которого существование общества невозможно. И ценности в этом случае понимаются сугубо инструментально. Нет цели – нет ценностей. Чем точнее определена цель, тем более четко можно определить ценность в рамках определенной системы. А система эта определяется потребностью (Л. Фейербах писал: «Существование без потребностей есть бесполезное существование. Что вообще лишено потребностей, то и не имеет потребностей в существовании»). Правила движения существуют, потому что в них есть потребность: потребность в общественной связи – это реальное, практическое основание морали. Но этические нормы человеческих обществ в отличии от других животных сообществ, не могут быть выведены рациональными соображениями. Например, как мы ответим на вопрос: поступает ли самка богомола этично, пожирая самца после оплодотворения? Хорошо ведет себя крольчиха, поедая своих детей, или вирус, проникающий в клетку? К поведению животных мы не прикладываем нравственных мерок. Мы не говорим, что подобные действия аморальны, так как считаем, что поведение самки богомола или крольчихи – это стереотипное поведение. Оно рационально, потому, что если поступать по-другому (например, съедать самца до полового акта), жизнь вида была бы поставлена под угрозу.
Этика человека также обладает подобным рациональным ядром, но оно не равно видовому стереотипу поведения, так как не существует ни одного одинакового для всех людей стереотипа. Homo socialis обладает огромной гибкостью поведения, непрерывным по структуре «потенциалом реагирования». Как генотипы в биогеоценозах, так и люди в обществах располагают таким избыточным разнообразием реакций на сиюминутные ситуации, которое может в случае необходимости проявлять регулирующее воздействие [C. Лем, «Диалоги»].